|
ЛЕОНИД БАБАНИН
|
Самолет «Ту-134», взревев движками, затормозил в рижском аэропорту Скулте. Одним из его пассажиров был курсант Рижского летного училища. С любопытством озираясь по сторонам, Семка с чемоданом в руке шел по Риге размашистым, уверенным шагом.
Троллейбус, шмыгая дверями, повез Семку по красивым и ухоженным улицам на Даугавгривас, где располагалось Рижское летно-техническое училище Гражданской авиации. В троллейбусе пассажиры полушепотом разговаривали на латышском языке. Таблички с названиями улиц на домах были написаны готическим шрифтом. Семке стало как-то неуютно. «Чужбина и чужбина», - подумал он.
Проезжая по мосту через Даугаву, Семка заметил морячков: «Ух, ты, мореманы!» Но с летчиками никакие мореманы сравниться, конечно, не могли. А Семка почему-то был совершенно уверен в том, что станет летчиком.
Чем меньше становилось расстояние до училища, тем светлее было на душе у Семки. «Вот бы меня сейчас Колька увидел, как я по Риге еду, и как тут все здорово! В Тюмени троллейбусы, как парники под огурцы, квадратные, грязные и дырявые. А здесь вон какие», – размышлял он.
Рядом шел троллейбус чешского производства, на борту которого было написано «Баскетболистки Рижского ТТТ!». «А это что еще такое», - подумал он про себя. И вдруг, опустив глаза, он увидел стоящий рядом с ним кроссовок размера, наверное, сорок седьмого. Незаметно для окружающих, он старался увидеть, кто это. Между тем кроссовок продолжал неподвижно стоять на одном месте. Как в засаде на осторожного зверя, Семка вполоборота косился на обладателя кроссовка, медленно продвигаясь взглядом снизу вверх. Вот пояс. Вот это да! Спина и плечи великана были прилеплены к потолку троллейбуса. А еще через минуту Семка понял, что обладателем громадных кроссовок была женщина.
Троллейбус, проехав мост, остановился и, пшикнув воздухом, открыл двери. Великанша, ловко повернувшись, сначала спустила на асфальт ноги, а затем «вывела» на улицу себя. Другие пассажиры сразу заняли проход.
- Ульяна Семенова! – выдохнул кто-то с гордостью.
Это действительно была Ульяна Семенова – баскетболистка рижского «ТТТ». Потом Семка много раз видел ее по телевизору…
С первого момента у Семки было ощущение, что он находится заграницей. Чистые улицы, аккуратные ярко-зеленые газоны, вежливые пассажиры. Люди в троллейбусе разговаривали между собой вполголоса, и чаще всего раздавалось слово «лаврит», что по-латышски, как позже узнал Семка, означало «спасибо».
Семке надо было узнать у кого-нибудь про свою остановку, и тут в троллейбус влетели пятеро курсантов летного училища. На рукавах их шинелей были пришиты по две желтые лычки. «Второй курс», - с легкой завистью отметил про себя Семка. На них были фуражки, шинели, расклешенные брюки. Семке захотелось побыстрее получить такую же форму.
С появлением курсантов задняя площадка троллейбуса тут же опустела, и они вальяжно расселись на задних сиденьях.
- Ну, что? – спросил один из них, - где будем пиво пить? Может, у моста?
- Да ну, там шмоточников много. Спокойно посидеть не дадут.
Будущие летчики называли шмоточниками курсантов морской школы.
- Тогда возле туриста в парке, там хорошо, никто не мешает.
Салон троллейбуса постепенно наполнялся запахом алкоголя и табака.
«Вот дают», - удивился Семка.
Вот и остановка «Даугавгривас», почти напротив центрального входа в училище. Семка с чемоданом в руке вышел из троллейбуса, поднялся по ступенькам и вошел в здание.
В вестибюле за столом с красной повязкой на рукаве сидел дежурный офицер в майорском звании.
- Здравствуйте, - сказал Семка.
- «Здравствуйте» будешь своим бабушке и дедушке говорить, а здесь надо обращаться к старшим так: здравия желаю, курсант такой-то.
Семка, поставив чемодан на пол, поправился:
- Здравия желаю, товарищ майор!
- Вот так-то, - ухмыльнулся он, - курсант?
- Да, – ответил Семка.
- Тогда давай направление на учебу.
Семка вытащил из нагрудного кармана направление и подал майору.
- Паспорт тоже нужен.
Семка подал и паспорт. Офицер аккуратно вписал все данные в какой-то журнал, а когда закончил, сказал:
- Пройдите, товарищ курсант, на территорию училища и ждите на скамейке команды строиться. Ваша рота семнадцатая.
Семка сунул паспорт в карман и, с любопытством озираясь по сторонам, пошел на территорию училища.
Свободны мест на скамейках не было. Сотни две таких же, как он, новоиспеченных курсантов ожидали своей участи. Он присоединился к ним.
К новичкам то и дело подходили старшекурсники и выкрикивали своих земляков.
- С Магадана есть?
- Есть, - ответил кто-то из новобранцев.
- Здорово!
Молодой, радуясь встрече с земляком, поздоровался.
- Ну, как там, в Магадане? – допытывался старшекурсник, - ничего не изменилось? А икра красная как нынче?
- Да много было.
- С собой-то икорки не захватил?
- Взял пару литров.
- Тут еще магаданские есть, может, угостишь, земеля? – добивал его старшекурсник.
Ощущая свое преимущество перед другими, молодой курсант выпятил грудь:
- Конечно, угощу.
- Тогда пойдем, - сказал земляк.
- Из Ворошиловграда есть?
Тишина…
Курсанты с ярко выраженной кавказской внешностью без труда определяли свою национальность и, стоя поодаль, вели беседу.
Семка понимал, что земляков у него тут нет и выживать придется самостоятельно. На зов «тюменские есть?» он не отозвался, хотя в чемодане лежали на всякий случай пара муксунов и трехлитровая банка сосьвинской селедки.
«Лучше пацанов угощу. Жалко вот только, что Колька не поступил», - переживал он за друга.
Хотелось побыстрее с кем-нибудь познакомиться. Новобранцев между тем становилось все больше и больше. Кто-то стоял в группе, кто-то поодиночке. Все чего-то ждали. И вот к толпе подошел капитан и скомандовал:
- Товарищи курсанты! Строиться! – и указал рукой на белую линию, начерченную на асфальте.
Все сразу зашевелились, затолкались. Кто-то хотел занять место в первой шеренге, кто-то - в последней. Семка, поставив чемодан на землю, встал с края первой шеренги. Офицер строго посмотрел на всех и скомандовал:
- Курсанты! Равняйсь! Смирно! – и, раскрыв тетрадь, начал перекличку.
Прозвучала и Семкина фамилия. Закончив, офицер объявил:
- Те, кто услышал свою фамилию, выйти из строя на три шага вперед.
Курсанты вышли из строя.
- Те, кто не услышал свою фамилию, ждать повторного построения! А те, кто вышли, направо!
Строй, за исключением десятка полтора курсантов, повернулся кто направо, кто налево.
- Сено, солома! Черт бы вас побрал! – выругался офицер. - За мной шагом марш!
Курсанты, шагая вразнобой, двинулись за офицером. Пройдя под аркой, затем мимо волейбольной площадки, курсанты подошли к новому зданию. Офицер тут же остановился и гаркнул:
- Рота, стой! Направо!
Курсанты, кто в лес, кто по дрова, повернулись к офицеру.
- Итак, товарищи курсанты! Отныне вы курсанты семнадцатой роты Рижского летного училища гражданской авиации. Сейчас я разобью вас на учебные группы, которые будут состоять из тридцати человек. Для этого мне нужен помощник. У кого хороший почерк, выйти из строя.
Потоптавшись на месте, из строя вышли трое.
- Хорошо, - сказал офицер, - встаньте рядом со мной.
Потом, подумав, добавил:
- Вот вы. А остальные в строй.
Долговязый курсант с таким же чемоданом, как у Семки, подошел к капитану. Тот, немного подумав, объявил:
- Товарищи курсанты, вольно! Далеко не расходиться. Через тридцать минут построение.
Семка сел на свободную скамейку. Подсел еще один курсант.
- Ты откуда? – спросил Семка.
- Из Якутска, - ответил тот.
- Меня Семкой зовут, а тебя?
- А я Серега.
- Как у вас рыбалка? – поинтересовался Семка.
- Нормальная.
- А рыба какая водится?
- Всякая.
- А стерлядь есть?
Тот задумался и ответил:
- Не встречал что-то.
- А у нас в Оби ее много.
- В Лене зато щуки много, - парировал тот.
- А ты рыбак?
- Да, - ответил Серега, - на Лену ездил с отцом два раза с удочками, и в Крыму бычков ловили.
Семке стало ясно, что о рыбалке с Серегой говорить не стоит.
- А ты откуда, с Оби? – задал встречный вопрос Серега.
- С севера, между Салехардом и Ханты-Мансийском. Слыхал про такие города?
Серега немного задумался и ответил:
- Про Тюмень слышал, а вот про Салехард и Ханты-Мансийск нет.
Достав из кармана пачку сигарет «Родопи», Серега протянул их Семке.
- Не курю, - ответил тот.
- А я с седьмого класса.
- Родители знают?
- Знают, - ответил Серега.
- Я пробовал несколько раз, не нравится. Голова кружится и тошнит.
- И правильно, - согласился Серега, - я тоже брошу скоро. Кашель мучает да одышка, когда бежишь.
Тем временем капитан с писарем вышли к курсантам.
- Строиться! – прокричал капитан.
Курсанты зашевелились и снова заняли свои места. Тридцати минут хватило на то, чтобы познакомиться, и в строю слышался безостановочный шепот. Капитан набрал полную грудь воздуха и рявкнул:
- Рота, равняйсь! Смирно! Сейчас я повзводно буду зачитывать фамилии по перекличке. Ваша задача запомнить свою фамилию по номеру взвода. Итак! Сто семьдесят первая учебная группа: Копылов!
- Я! – послышалось в строю.
- Адоян!
- Я!
- Резников!
- Я!
Всего в роте было сто двадцать человек - четыре взвода, или учебных групп. Семка попал в сто семьдесят вторую учебную группу.
Вся эта суета, толкотня вызывала у Семки беспокойство. Он привык принимать решения сам, живя в тайге один на один с природой. Сейчас же он попал в подчинение.
Закончив перекличку повзводно, капитан пристально посмотрел на роту и приказал:
- Курсанты, отслужившие срочную службу, выйти из строя на три шага вперед!
Из каждого взвода вышли по четыре-пять курсантов. Капитан кивнул головой писарю и сказал:
Повзводно переписать старослужащих по фамилиям и воинскому званию. И снова:
- Рота, смирно! Старослужащим подойти к писарю, а курсантам - вольно, разойтись на пятнадцать минут.
Так постепенно, минута за минутой, час за часом Семка вживался в новую, пока непонятную, курсантскую жизнь, в городе Рига, где говорят не по-русски и так же пишут названия улиц. Но это были пустяки по сравнению с желанием летать, постигать летную науку. Ради этого он был готов терпеть все!
Разойдясь, курсанты постепенно знакомились друг с другом: курильщики с курильщиками, земляки с земляками. Некоторые просто сидели поодиночке и думали о чем-то своем.
Семка приметил нового знакомого из Якутска и опять попытался разговорить его на тему рыбалки и охоты. Но тот всячески увиливал.
- Ты, знаешь, Сема, у нас в доме рыбы всегда было много, причем всякой. Отец-то мой в Якутске начальник отдела перевозок. Так рыбы ему дарили много, мешками. Мама обычно раздавала ее соседям, мы как-то не очень ее ели. В основном колбасу да фрукты.
«Ух, ты, - завистливо подумал Семка, - а я колбасу раза три пробовал в жизни. Фруктов тоже не особо много. Апельсины на Новый год - по две штуки каждому, да огурцы осенью. А эти каждый день. Зато он осетра ни разу не ловил, а я ловил», - утешил сам себя Семка.
Курсантов вновь построили.
- Товарищи курсанты! – начал опять капитан. - Согласно Уставу вооруженных сил назначаю командиров учебных групп. Назначенным командирам выйти из строя. - И начал выкрикивать, - Ханнанов Федор! Командир сто семьдесят второй учебной группы.
Рыжий курсант в пальто и серых брюках вышел из строя.
Ознакомив роту с командирами всех взводов, капитан объявил:
- Рота! А теперь согласно приказу начальника училища, организованно, повзводно пройти стрижку наголо, получить комплект формы, обувь и ждать дальнейших приказов.
Федя Ханнанов посмотрел на сто семьдесят вторую учебную группу и с явным татарским акцентом скомандовал:
- Группа! Равняйсь! Смирно! За мной шагом марш!
И группа зашагала за своим командиром взвода. Как такового походного марша не было, каждый шагал сам по себе.
- Взвод, стой!
- Курсанты, - железным голосом начал Федя, - сейчас мы спустимся в каптерку, и вы сдадите свои вещи. При себе оставьте только документы и вещи первой необходимости – полотенце, зубную щетку и другие предметы личной гигиены. Затем стрижка. Итак! Сейчас, - он посмотрел на свои часы, - двенадцать тридцать. Ровно в девятнадцать ноль-ноль построение. Тому, кто не будет подстрижен, буду объявлять наряды.
Кто-то хихикнул:
- А какую стрижку делать? Бокс, полубокс?
Федя глянул на шутника, затем на всю группу и ответил:
- Повторяю, - и он провел пятерней по волосам, - стрижка называется «Котовский», понятно тебе, - глядя в упор на шутника, спросил Федя.
Продолжая улыбаться, тот ответил:
- Понятно.
- Повторяю, - опять сурово произнес Федя, - ваша задача сдать свой
вещи каптерщику.
Кто-то, услышав неправильное окончание, громко засмеялся. Старшина, подошел к нему, зло глянул и выдавил из себя:
- Мы тобой еще посмеемся. Вместе. - И, сплюнув, добавил, - щегол!
Затем он продолжил:
- До семи вечера разрешается выход в город, можете купить все необходимое. Вход и выход - через центральное КПП. Любителей лазить через заборы будем наказывать. Курсанты, замеченные с запахом спиртного, из училища будут отчислены. Всем понятно? – и он угрюмо оглядел всех.
- А теперь, группа, разойтись.
Семка почему-то оказался впереди всех у входа в подвальчик, где проводили стрижку. Спустившись по ступенькам, он уткнулся в дверь, за которой стояли два парикмахера с массивными машинками в руках. Увидев клиента, один из них, с яркой кавказской внешностью, сказал:
- Садись.
Семка поставил чемодан и сел на табурет. В руках парикмахера зашуршала простыня, которой он обернул Семку. Неистово ревущей машинкой кавказец стал брить Семкину голову.
- Все! – сказал он, снимая простыню.
Семка, кивая головой, мол «спасибо», потянулся за чемоданом, чтобы идти к выходу, но парикмахер добавил:
- Рубл!
Семка, достав из кармана смятую бумажку, подал парикмахеру. Тот, обертывая уже другого курсанта, подставил Семке бедро, на котором виднелся большой белый карман. Семка сунул туда бумажку и пошел наверх.
Увидев первую лысую голову, курсанты ехидно хихикали в ожидании своей участи. Семка остановился на секунду, погладил ладошкой голову и так же ехидно передразнил парикмахера:
- Рубл!
Кто-то из толпы тут же хмыкнул:
- Что? Еще и деньги берут?
- Да, рубль, - ответил кто-то.
Народу из подвала прибывало все больше. Увидев курящего возле урны старшину, Семка подошел к нему и спросил:
- Товарищ старшина, а где каптерка?
Старшина показал здание напротив.
- Первый подъезд в подвале.
Кивнув головой в знак благодарности, Семка пошел избавляться от громоздкого чемодана.
В подвальном помещении тускло горела лампочка, около открытой двери толкались несколько курсантов.
- Скажите, - спросил он паренька за дверью, - а чемодан с вещами сюда сдают?
- Группа? – механически спросил тот.
- Сто семьдесят вторая, - отчеканил Семка.
- Да, сюда, - ответил тот и, покопавшись, подал пластмассовую бирку с бумажной картонкой внутри. – Вот, напиши на ней свою фамилию и привяжи к чемодану. Каптерка работает каждый день, с четырех до пяти, кроме субботы и воскресенья. Твоя ячейка
- А у нас на Севере асфальта вообще нет.
Троллейбус тем временем вез их по мосту через широкую Даугаву.
- Как наша Северная Сосьва. А Обь раза в три шире, - гордо объявил Семка. - Интересно, какая рыба тут водится?
Серега улыбнулся и пошутил:
- Килька, она тут ловится сразу соленая.
Съехав с моста, троллейбус остановился и открыл двери.
- Пойдемте пешком, - предложил Димка, и все согласились.
Душа Семки ликовала: старинные рижские замки со шпилями, узкие кривые улочки, латышский говор. Он был благодарен судьбе за то, что смог очутиться здесь. То и дело попадались симпатичные высокие девушки и женщины, при встрече с которыми Семка отводил глаза в сторону. Он робел. А вот Серега нет. Он подошел к девушке, примерно их ровеснице, и спросил:
- Где самый центр?
Та мило улыбнулась и показала, как пройти.
Может, с нами прогуляешься?
Да нет, мне надо по делам.
- А телефон есть? – уже вслед крикнул Серега.
Та, дернув плечиками, молча пошла дальше.
- Ничего, - заулыбался Серега, - пообкатываем еще их тут.
«А я еще ни с одной не дружил», - поймал себя на мысли Семка.
В сторонке стоял какой-то лоточек, возле него очередь. Мама с дочкой купили мороженое на палочке.
- Ух, ты… эскимо, - воскликнул Серега. - Я его последний раз в Москве, на ВДНХ пробовал. Давайте по паре штук купим.
Парни встали в очередь, и через пару минут держали в руках по два эскимо в белой обертке.
- На лавочку сядем, - кивнул головой Димка.
Сверкая стрижеными головами, парни расположились на скамейке. Разворачивая обертку, Семка вздохнул:
- Эх, сестренкам бы дать сейчас, ни разу ведь не пробовали. Да и я, честно говоря, в первый раз ем.
Действительно, мороженое было просто класс! Таяло во рту.
Дунул ветерок, и у Димки из рук вылетела обертка от мороженого. Ветер понес ее сначала по пешеходной дорожке, затем она за что-то зацепилась на зеленом газоне.
У Семки было какое-то странное восприятие окружающего. Казалось, что все прохожие знают, кто он такой, что идущие люди смотрят на него с укором: «Ну, что ты? Приехал учиться, а сам ходишь по городу, прохлаждаешься».
Мороженое было съедено мгновенно. «Можно было и на лавочку и не садиться», - мелькнула у Семки мысль.
- Ну что, пойдем, - предложил Димка.
- Смотри! – дернул Серега Димку за рукав.
Пожилая женщина в белом берете подошла к газону. Подняла обертку от эскимо и отнесла в урну. Вот это молодцы латыши!
С тех пор Семка не бросил мимо урны ни одной бумажки.
В центре Риги текла узкая извилистая речка. Хотя и речкой-то назвать ее было трудно. Скорее, ручей, шириной в три – четыре метра. И где-то посередине, за громадными ивами, плавали двое лебедей.
- Ой, лебеди, пойдемте посмотрим.
И Димка с Сережкой побежали по дорожке в сторону лебедей.
Семка же отошел в сторонку, сложил руки и, как учил его отец, стал вдувать в сложенные ладошки воздух, подражая лебединому крику. Услышав знакомые звуки, лебеди сначала вытянули шеи, потом откликнулись и поплыли в сторону Семки. Он, сидя на корточках, так же умело подкрикивал им, как делал это на охоте с отцом.
В понятиях северян лебедь был не белой сказочной птицей, а всего-навсего хорошей мясистой дичью. Семке впомнились пирожки из лебяжьего мяса…
Семка продолжал подкрикивать лебедей, глядя на них в чужом городе как на родных. Прохожие останавливались и наблюдали за этой перекличкой. Налюбовавшись птицами, парни подошли к Семке.
- Ну и молодец, умеешь.
- Я еще по-журавлиному могу, и по-гусиному. И как кроншпель. И тюрпанов подсвистываю.
Оглянувшись по сторонам, Димка предложил:
- Давайте в кафешку какую-нибудь зайдем, кофейку попьем.
- Давайте, - поддержал его Серега, и они двинулись по улице.
- Вот, вроде кафе, похоже, - сказал Сергей.
Действительно, над входом, с угла здания висела вывеска на латышском языке, и через стеклянную дверь просматривались столики со стульями. Семка в пельменной-то был всего раз в жизни. Не говоря уж о кафе.
Парни поднялись по ступенькам, Семка осторожно потянул дверь на себя, и они оказались в маленькой уютной кофейне. В больших витринах лежали бутерброды. «Даже с рыбой», - удивился Семка. В маленьких тарелочках - с десяток салатов. Бывавшие в таких заведениях, Димка и Серега заказали себе по два бутерброда, по два салата и по две чашки капучино. Затем Серега предложил:
- Ну что, грамм по сто рижского бальзамчика примем?
Семка твердо ответил:
- Нет.
Он учился еще в классе шестом, когда отец взял его с собой в лес собирать плавник, чтоб потом связать его в плот и отбуксировать в поселок для строительства дома. Месяц ушло на то, чтобы привезти в поселок сто двадцать кубов леса.
- Ну что, сын? – сказал Семке отец. - А теперь поедем вместе в Тюмень. Вот, что тебе там понравится, пальцем покажешь, будет твое. Все куплю.
И вот они в Тюмени. Лето, жара, центральный рынок. Бочка, на которой написано «Пиво».
- Сынок, хочешь пивка попробовать?
- Угу, - хмыкнул Семка.
И тотчас в его руке оказалась холодная, запотевшая кружка «Жигулевского» пива. Глоток за глотком, и минут через пять Семкина кружка была пуста. А еще через пять все вокруг стало кружиться, и больше он уже ничего не помнил. Очнулся лишь в такси. Отец что-то весело рассказывал таксисту про Север, про осетров и муксунов. Семка чувствовал себя погано. С тех пор он не пил рюмки. Не захотел бальзама и сейчас. Зато увидел мороженое и заказал пять порций.
- Ну, ты даешь! – протянул Серега.
- Да люблю я его, - смущенно оправдывался он.
Заставив стол салатами и бутербродами, парни сели. Барменша любезно поставила две рюмки бальзама.
- Ну, - сказал Серега, - давайте выпьем за знакомство, за Ригу. Кстати, бальзам добавляют в кофе или пьют, а затем запивают кофе. Ну, а мы выпьем просто так. Серега с Димкой чокнулись и выпили залпом. Видно было, что они едва сдерживаются, чтобы не сморщиться. Но парни пересилили себя и, улыбнувшись, взяли по бутерброду, торопливо заедая сорокаградусный напиток.
- Вот… - произнес Серега, - а теперь классика: усилим бальзам кофейком.
Семка, улыбаясь, взял свою чашечку с капучино и чокнулся с приятелями:
- Вкусно!
Барменша принесла первую вазочку с мороженым, в которой лежало три больших шарика, облитых шоколадом.
_- Вот бы сестренок сюда, - мечтательно произнес Семка, - от радости завизжали бы.
- А у нас в Якутске кафетерий есть, правда, еда там попроще. А обстановка здесь какая... В ресторанах такой не увидишь.
- Везет же им. А у меня на Севере нет таких кафетериев, - сказал Сема, - напротив моего дома экспедиция стоит, глубокого бурения. Зато там, знаете, какая тяжелая техника: ГЭТ, АТС, ГАЗ, аж земля трясется, когда они едут. Вернутся мужики с экспедиции, водочки поддадут и как начнут драться. Интересно было наблюдать за ними. А когда недалеко работали, то и нас с ребятами брали с собой покататься.
- Понятно, - сказал Димка, - ты у нас сын тайги.
- Дерсу Узала, - хихикнул Серега.
Между тем за разговором Семка управился со своей порцией мороженого и поглядывал в сторону барменши.
- Еще принести? – спросила она.
- Ага, - чуть виновато сказал он, - сразу парочку.
Побрякав ложечками, симпатичная барменша принесла еще две порции.
- Ну что, забалдел? – спросил Димка Серегу.
- Ага, есть немножко. Больше не будем, а то этот рыжий Федя унюхает, доложит начальству.
Вскоре все было съедено. После пяти порций мороженого во рту у Семки приятно холодило: «Да, это не то что черная икра. Я б лучше мороженое ел всю жизнь», - думал Семка.
- Ну что, в нашем распоряжении еще час. Пойдемте по центру прогуляемся, и на троллейбусе назад.
Парни вышли на улицу. Невдалеке виднелся памятник: женщина, держащая над головой три звезды.
- Памятник свободы, - пояснил Димка, уже бывавший тут. - Кстати, там недалеко «толчок», зайдем, жвачки купим.
Семка вспомнил, что жвачка как-то связана с американцами, которые жуют ее от лени и безделья, но видеть ни разу не видел.
- Конечно, пойдем, - поддержал он Димку.
Любуясь готической архитектурой, парни двигались к «толчку». Рынок находился в центре города возле высокой квадратной тумбы с большими часами. Людей возле тумбы не было. Парни в нерешительности остановились. Ждать долго не пришлось. К ним подошел тучный мужчина в свитере и с морской фуражкой на голове, к которой был прикреплен морской краб.
- Что хотели? – спросил он.
- Жвачки да пачку сигарет с ментолом, - сказал Серега.
- Есть, - ответил тот, - будете брать?
- Угу, - кивнул Димка.
- Ну, тогда пойдемте, - сказал толстяк.
Пройдя с квартал, они свернули в закоулок.
- Короче, у меня есть фруктовая и «Дональд», которую можно надувать.
- Фруктовой по упаковке и пачку сигарет. Какие есть?
- Есть «Сент-Морис» с ментолом и «Морэ», какие возьмете?
- «Морэ», - ответил Серега.
Барыга затолкал ручищу в свой портфель и объявил:
- Пятнадцать рублей.
Парни сложились и отдали ему деньги.
- Ну что, на автобус или на троллейбус? – спросил Димка.
- Ага, поехали, - согласился Семка, сжимая в руке жвачку и думая о том, что завтра же отправит ее домой.
«Еще бы сходить туда и на все деньги купить. Напишу сегодня же письмо, как тут здорово».
Троллейбус остановился, мягко открылись двери, и через минуту они уже ехали в родное училище.
Вот и КПП. Дежурный офицер, внимательно оглядев их, спросил:
- Какая рота?
- Семнадцатая, - ответил за всех Семка.
- Пили? – сурово спросил он.
- Нет, товарищ капитан.
- Смотрите, сегодня уже трое едут домой. Отучились, - ядовито сказал он. - А четвертый вон объяснительную пишет. Рижский бальзам пробовал, - зло посмотрел на пишущего офицер. - Ну а вы идите в роту. Но знайте, у нас отчисляют даже за запах.
По территории училища сновали курсанты вторых и третьих курсов с конспектами под мышками. По их вальяжному виду было понятно, что у них все размеренно и хорошо. Они демонстрировали новобранцам свою независимость, свысока поглядывая на их сверкающие лысины.
У подъезда семнадцатой роты стоял, покуривая и поглядывая на часы, командир взвода Федька. Увидев Димку и его приятелей, он тут же кинул окурок в урну, подошел к ним и сказал:
- Так, пойдемте со мной, праздношатающиеся. Будете на складе кладовщику помогать, х/б форму выдавать, - и, зло глянув на Димку, добавил, - понятно, щегол?
Димка выдержал взгляд, и ребята побрели за Федькой. Весь вечер они таскали на складе мешки, перебирали яловые ботинки и лишь часам к одиннадцати освободились. В темноте они зашли в свой подъезд. Оказывается, их рота располагалась на втором этаже. Осторожно открыв дверь, они зашли внутрь. Помещение роты представляло собой узкий коридор, оба конца которого упирались в два помещения – кубрики. Посередине, у тумбочки, стоял дневальный.
- А где наши кровати? – спросил Семка.
- Группа какая?
- Сто семьдесят вторая.
- Вот сюда, - показал он в правый кубрик, - на свободные кровати в
правом ряду.
Парни тихонько зашли и увидели три свободные кровати. Устав от этого долгого дня, они тотчас уснули.
Разбудила их команда:
- Рота, строиться в коридоре!
Тут же все зашевелились, задвигались. С сонными лицами курсанты поплелись в коридор.
- Вас, что, учить надо, как быстро строиться? – орал Федька.
Чтоб не злить старшину, все стали строиться. Долговязый старшина роты скомандовал:
- Рота! Равняйсь! Смирно! Начинаем перекличку: Петров!
- Я!
- Яковлев!
- Я!
Отметив, что все прибывшие курсанты в строю, старшина роты представился тем курсантам, которые прибыли ночью, и начал проводить инструктаж. Неожиданно дверь открылась, и в коридор вошел офицер. Федька угрюмо скомандовал:
- Рота! Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – И, легко повернувшись, сделал два шага к майору. - Товарищ майор, семнадцатая рота построена на утреннюю проверку. По списку семьдесят два курсанта. Присутствуют семьдесят два, отсутствующих по неуважительной причине нет. Старшина взвода Гаврилец.
- Здравствуйте, товарищи курсанты! – смачно гаркнул майор.
Курсанты отвечали невпопад.
- Отставить! – рявкнул он. - Здравия желаю надо говорить.
- Здравия желаю, товарищ майор, - уже лучше отвечали курсанты.
- Вот, - сказал майор, - моя фамилия Орлов, зовут
Василий Андреевич. Я ваш командир роты. По любым вопросам, как по учебе, так и по дисциплинарным отношениям, обращаться ко мне. Вот мой кабинет, - он показал рукой на одну из дверей, - сейчас рота будет действовать по временному распорядку дня. Утренняя физзарядка, затем пятнадцать минут туалет, далее строем идем на завтрак. Далее подгонка х/б рабочей формы, далее строевая подготовка, затем обед, личное время. А завтра отбываем в колхоз на уборку урожая. Всем понятно?
- Да, - закивали головами курсанты.
- Товарищ старшина, действуйте по распорядку, - передал он свою власть старшине.
Старшина оглядел роту, скомандовал:
- Рота! Равняйсь! Смирно! Готовность к зарядке пять минут. Форма одежды: брюки, голый торс, построение на улице. Вольно! Разойтись!
Шеренга тут же смешалась в толпу. Все помчались готовиться к зарядке. Семка снял свою хэбэшку, майку и неспеша, как сказал старшина, вышел на улицу. Теплый утренний воздух Прибалтики овевал Семку.
Семкины воспоминания прервал гул турбин. Над училищем друг за другом пронеслись истребители с треугольными крыльями.
- «МИГ-21», - пояснил стоящий рядом Димка.
Семка с восхищением проводил их взглядом. Да! Он мечтал летать хоть на чем, только предложи ему сейчас переехать в другое летное училище, пусть даже в самое глухое место. Но пока Рига – как наказание за плохую учебу в школе. Семка это осознавал, винить было некого.
Старшина роты скомандовал:
- Рота! На утреннюю физзарядку стройся! В четыре шеренги. Сто семьдесят вторая, сюда.
Потолкавшись, рота выстроилась.
- Равняйсь! – продолжал командовать старшина, - Смирно! Итак, рота! Слушай мою команду. Первая шеренга - шесть шагов вперед, вторая - четыре, третья - два. Шаго-о-о-м марш!
Зарядка продолжалась минут сорок. Семка старательно приседал до земли, высоко поднимал ноги, вращал корпусом, бежал на месте. К концу зарядки на лбу у него выступил пот, а ноги загудели от приятной мышечной усталости. Наконец старшина дал команду «Вольно!», тридцать минут на водные процедуры и построение на завтрак.
- Ничего ты вспотел, - подошел к Семке Серега.
- Ага, - согласился тот, - старался.
- Ну что, пойдем постели заправлять, умываться.
- Пойдем, - кивнул головой Семка.
Парни поднялись в свою роту. Отслуживший в армии Колька учил своего соседа Мишку из Могилева, как по-армейски заправлять постель.
- И вы смотрите, - обратился он ко всем, - показываю один раз, потом будете на время заправлять. Вот, - он содрал с матраса одеяло, простыню, затем, аккуратно разгладив матрас, взял простыню и развернул ее, - смотрите, заправляем ровно на пятнадцать-двадцать сантиметров в дальнюю сторону матраса, затем свободную сторону простыни движением к себе ровно раскладываем по матрасу. Лишнюю часть свешиваем вниз. Дальше не заправленную часть матраса приподнимаем вверх и заправляем второй конец простыни туг
- Рота?
- Семнадцатая.
Вот ваши десять столов, - показал он, - накрывайте… Вон раздаточная.
И ушел узнать порядок выдачи пищи. Вернувшись, сказал:
- Так, ты получаешь хлеб, на каждый стол по две буханки. Ты расставляешь приборы, - сказал он Семке, - получаешь на каждый стол по две кастрюли гарнира и по кастрюле котлет. Понятно?
-Да, - кивнули они.
- Ну если понятно, то приступайте.
Трудностей особых не было. Приятели все быстренько получили у толстых теток в раздаточной. Поставили кастрюли на столы. Семка даже успел расставить на своем столе тарелки и разложить ложки.
Вот со стороны входа послышались крики старшин и топот множества ног. В столовую хлынула масса людей.
- Семнадцатая рота! – крикнул дежурный. - Повзводно, по отделениям занимаем вот эти десять столов.
Что-что, а команду занимать столы курсанты выполняли беспрекословно. Кто-то плюхнулся на стул, кто-то схватил ложку. Зоркий старшина роты, заметив непорядок, крикнул:
- Рота! Встать!
Курсанты неохотно стали подниматься со своих мест.
- В армии прием пищи производится организованно, по команде. Так вот, рота! Слушай мою команду: приготовиться к приему пищи. Приступить к приему пищи. Десять минут.
Загрохотали стулья, курсанты задвигали тарелками, застучали ложками. Впервые за эти дни они получили полноценную горячую и вкусную пищу. Вермишель, мясная котлета с подливом, белый хлеб с кубиком масла, чай.
- Рота! Встать! – прозвучала команда.
Опять заскрипели стулья, по лицам курсантов было видно, что если бы им дали еще столько же, они бы с радостью съели.
Так постепенно курсанты вживались в новую жизнь. Наблюдая за злыми Федьками, старшинами, дежурными, они безропотно выполняли их команды, а иной раз и прихоти. Что сделаешь, краем уха они слышали, что такое дисциплина.
Раздалась команда:
- Сдать посуду на мойку и выходить строиться.
Загрохотав яловыми ботинками, курсанты вышли на территорию училища и выстроились повзводно. Старшина развернул роту направо и отправил курсантов обратно. Там он опять выстроил всех по команде «Смирно!». Вошел майор и поприветствовал:
- Здравствуйте, товарищи курсанты!
Уже дружнее, чем в прошлый раз, курсанты ответили:
- Здравия желаем, товарищ майор!
- Вольно! А теперь слушайте временный распорядок дня: после инструктажа– двадцать минут отдых, затем старшины назначают дежурных по кубрикам и дежурных по территории. Остальные по команде старшин занимаются строевой подготовкой. Затем с часу до двух - обед. После обеда опять строевая подготовка. Затем до ужина личное время, отбой. Завтра в девять утра – отъезд в колхоз, на уборку урожая. Тридцать дней. Самовольный выход в город запрещается. Запрещается употреблять спиртные напитки, пьяницам в авиации места нет. При обнаружении запаха спиртного курсант отчисляется из училища и без заезда домой попадает на три года в Морфлот, служить в армии. Всем понятно?
- Командуйте, - сурово посмотрел на старшину майор и пошел куда-то на территорию. – Да, - повернулся он, - насчет спиртного. Военнослужащих, прошедших срочную служу в рядах вооруженных сил, касается в первую очередь.
Старшина кивнул майору и дал команду:
- Вольно! Разойтись!
Выйдя из строя, Семка направился в свой кубрик заправлять оставленную кровать, прокручивая в голове то, что уже произошло с ним в новой жизни. Конечно, чересчур строгое отношение не так уж страшно, можно пережить. Хотелось поскорее приступить к учебе, к авиационной науке. Кроме авиации, Семка не видел себя ни в чем.
Аккуратно, неспеша, как учил Колька, Семка заправлял свою кровать. Федька зашел в кубрик и, не дойдя до кроватей, выговорил:
- Щеглы! – и стал сбрасывать матрасы с коек, которые, как ему показалось, были плохо заправлены.
Сбросив с десяток матрасов, Федька приказал:
- Заправить по-новой.
«Ну и придурок, - подумал про себя Семка, - надо бы незаметно выбраться отсюда, пока не придрался к чему-нибудь».
- Товарищ старшина, а я как заправил? – льстиво спросил кто-то из курсантов.
Удивленный таким вопросом, старшина ответил:
- Нормально, но можно сделать еще и вот так, - и стал показывать, как сгонять на одеяле морщины в углах.
Воспользовавшись ситуацией, Семка выскользнул из роты на улицу. Димка и Серега сидели на лавочке у урны и курили.
- Ну, как? – ехидно спросили они, кивнув головой в сторону училища.
- Да…, - задумчиво погладил ладошкой свою остриженную голову Семка, - идиот еще тот, выслуживается. Ха! Окончим училище, все одинаковыми будем.
То тут, то там деловито сновали старшекурсники. Кто-то шел с конспектами на занятия, кто-то - с занятий. Некоторые направлялись в город.
- На свободу, - вздохнул Димка.
От свободы пацанов ограждали учебные корпуса и высоченный пятиметровый забор с толстыми, выкрашенными красной краской прутьями.
- Да…, - подумал вслух Серега, - через такие и захочешь, не перепрыгнешь.
Курсантов на улице становилось все больше и больше. Вот и старшина показался и с ходу заорал:
- Рота! Строиться!
Началось построение.
- Товарищи курсанты! Согласно отданному приказу командира роты, приступить к строевой подготовке.
Услышав приказ «приступить», Федька выскочил из строя и крикнул, срывая голос:
- Сто семьдесят вторая группа! Равняйсь! Смирно! Вперед шагом марш!
До обеда курсанты топтали асфальт училища. Строем пели песни «Не плачь девчонка» и «Маруся». Федька гонял группу по плацу, не давая передохнуть ни минуты, и все время повторяя:
- Я сделаю из вас людей. Щеглы! Сделаю.
Не стесняясь, он то и дело, как говорят в народе, давал «поджопник».
Обедали курсанты без особого удовольствия, они не только устали физически, но были надломлены морально.
Первым подметил Димка:
- Слышь, Семка, а, по-моему, у Федьки даже ресницы не моргают.
Семка украдкой стал наблюдать за своим командиром. И действительно, даже жуя хлеб и черпая ложкой горячий борщ, Федька не моргал. Нагнувшись к Димке, он шепнул:
- Точно, не моргает, как циклоп.
С этой секунды за Федькой прочно зацепилось прозвище Циклоп.
После обеда - опять строевая. Федька с еще большим остервенением муштровал группу:
- Выше ногу! Выше!
Подскочив к одному из курсантов и подловив момент, пнул тому по пятке. Шагая по плацу, парни украдкой поглядывали сквозь железный забор на улицу, где шла своей чередой обычная городская жизнь. Мамы за ручку вели детей, солидные мужчины с портфелями в руках чинно шагали по своим делам. Надрывно гудя, сновали троллейбусы и трамваи.
«И никто их не заставляет маршировать, идут, куда хотят, не то что мы, – с грустью думал Семка. - И сколько еще так?»
В течение дня Федька провел с курсантами два дополнительных занятия и, изрядно погоняв группу по плацу, после ужина отдал команду:
- Группа! Вольно! Разойдись!
Курсанты понуро заходили в свой кубрик. Единственному, кому было хорошо в этот момент, – это развалившемуся на газоне псу, жившему при училище. Семка и несколько курсантов остановились возле него, и каждый на минуту забылся, вспоминая свой дом, двор, таких же дворняжек…
У курсантов был час личного времени. Избегая лишних контактов с Федькой, группа почти в полном составе забилась в ленинскую комнату смотреть телевизор. Несколько человек, сняв с ног яловые ботинки и мокрые от пота носки, разглядывали на пальцах и пятках кровавые волдыри, набитые строевой подготовкой. Колька, из старослужащих с понятием, подошел к ним:
- Надо сменить обувь. Подогнать по размеру, а то ноги угробите, особенно в колхозе.
Вот и прошел час. Дневальный, стоя на тумбочке, закричал:
- Рота! Строиться на вечернюю проверку!
Федька как будто только этого и ждал, и тут же заорал в унисон дежурному:
- Сто семьдесят вторая группа! Строиться!
Изо всех дверей курсанты бежали в коридор. Вышел старшина с журналом в руках, и опять, уже привычное:
- Рота! Равняйсь! Смирно! Вечерняя проверка!
Старшина по журналу выкрикивал фамилии курсантов, те по-уставному отвечали: «Я!» Старшина был суров и строг, но, в отличие от Федьки, не до фанатизма.
- Худобин! – выкрикнул он очередную фамилию по списку.
- Здесь!
Старшина поднял глаза:
- За неуставной ответ в строю - после отбоя наряд в туалете, - и стал читать дальше.
Строевая муштра давала о себе знать. Голова была как в тумане, страшно хотелось спать. Старшина еще говорил, но Семка уже ничего не понимал. Ему просто хотелось спать. Закончив обязательные наставления, старшина взглянул на часы:
- Рота, равняйсь! Смирно! Сорок пять секунд отбой.
Курсанты гурьбой кинулись в дверной проем, естественно, закупорив его.
- Отставить отбой! – с ухмылкой произнес старшина. – Рота! Строиться!
Нехотя курсанты снова встали в строй. Старшина сурово посмотрел на всех:
- А если в боевой обстановке вы бы так же застряли в дверях? Обрушилось, например, от взрыва здание, и что б стало? Всех бы задавило. Будем тренироваться на норматив, старшинам групп начать тренировку.
- Есть! – с готовностью ответил Федька, как пружина, выскочив из строя:
- Группа! Равняйсь! Смирно! Сорок пять секунд отбой.
Все побежали по своим местам. Семка быстро снял с себя одежду, сложил ее на стул и лег на кровать. Кто-то, замешкавшись, продолжал копошиться у тумбочки.
- Отставить отбой! Группа, сорок пять секунд подъем!
Проявляя нездоровый энтузиазм, Федька то поднимал, то укладывал группу. Временами казалось, что это никогда не кончится. Запрыгивая в свои кровати, курсанты шептали: «Ну, козел, подожди, сделаем тебе подмену». Отработав подъем и отбой до совершенства, Федька решил потренировать у подчиненных пресс. Положив в очередной раз всех на кроватях, Федька приказал:
- А теперь вытянутыми ногами написать имя мамы, потом папы. Итак, пишем «папа». Теперь пишем «мама».
Курсанты безропотно исполняли приказание.
- Так, - продолжал куражиться Федька, - а теперь имя любимой девушки.
Семкина покорность сменилась злобой и отвращением.
- Ну, как говорится, на ловца и зверь бежит, - словно прочитав Семкины мысли, к нему подошел Федька, достал из кармана иголку, поставил ее острием вверх под Семкину пятку и сказал:
- Выше пятки.
Семка поднял.
- Теперь имя любимой девушки.
- Нет у меня девушки.
- Тогда свое пиши, щегол, - изгалялся Федька.
Семка ногами начертил в воздухе свое имя.
- Не такое, - в ярости заорал старшина, - полное пиши. - И слегка воткнул иголку в пятку.
Семкина нога дрогнула, и пятка смачно врезалась в Федькину физиономию. Голова старшины с треском ударилась о чью-то кровать.
В кубрике повисла жуткая тишина. Федька, держась за голову, встал, выдернул из кровати дужку и озверело двинулся на Семку. «Надо что-то делать», - вихрем пронеслось в голове у Семки. Он выбил такую же дужку из своей кровати, спрыгнул на пол и, холодно глядя Федьке в глаза, процедил сквозь зубы:
- Не подходи, убью!
Но Федьку это не остановило. Видя такой поворот, Димка, словно очнувшись, резко встал и, глядя на Федьку, с вызовом крикнул:
- Хватит!
Встал Серега, другие ребята, и, наконец, вся группа.
Оценив ситуацию, Федька понял, что проиграл, и проиграл по-крупному. На секунду остановившись, он бросил дужку на пол, затем поднял ее, воткнул на место, еще раз глянул на Семку красными от ярости глазами, и резко вышел из кубрика.
- Молодец, правильно влепил ему, - сказал Димка.
- Обнаглел, пятку иглой мне колоть! Как тут вытерпишь? Давайте, парни, лучше спать.
Через некоторое время взбудораженные случившимся курсанты наконец-то уснули. Уснул, правда, не сразу, и Семка. Но поспать им все же не удалось.
- Вставай, - послышалось у него над ухом, и кто-то дернул Семку за плечо.
Он тут же открыл глаза и увидел стоящего в трусах и майке старослужащего. «Деды!» - мелькнуло у него в голове.
- Иди, - сказал тот, - старшина роты вызывает.
Семка встал, надел брюки, рубашку и пошел в кабинет старшины, вслед за разбудившем его «дедком».
Дневальный по стойке «смирно» стоял у тумбочки. «Дедок» открыл дверь старшинской и, посмотрев на Семку, сказал:
- Заходи, сынок.
Семка вошел. Посредине кабинета стоял стол, уставленный бутылками водки и разной закуской. Федька с заплывшим глазом, соскочив, ринулся вперед:
- Дайте мне его, я его сейчас пидором сделаю.
Но кто-то сзади схватил его за штаны и усадил на стул.
- Погоди, Федя, мы ему сначала поясним, а потом пусть думает, - сказал старшина роты. – Слышь, сосунок, ты понимаешь, кто тут сидит, или не понимаешь? Так вот, если не понимаешь, поясняю: здесь сидят те, кто честью и правдой отслужил в рядах Советской Армии, те, кто достоин настоящего уважения и почета. А ты, сука, плюнул ему в душу, и не только ему, но всем нам. Короче, пиши заявление об отчислении из училища. Завтра в колхоз не едешь, или едешь в колхоз, но там мы из тебя девочку сделаем!
- Знаешь, что это такое? – ехидно спросил старшина, обернувшись ко всем «дедкам».
Те согласно закивали.
- Налейте мне, - приказным тоном сказал старшина.
Федька подскочил с табуретки, схватил бутылку с водкой.
Пьянея, старшина превозносил себя над остальными все больше и больше.
- Раненый, - поддел он Федьку, держа рюмку. Потом сурово посмотрел на Семку:
- Понял, сынок? Понял?! – взревел он. - А если понял, сдуло тебя отсюда.
Семка, ничего не говоря, вышел в коридор. Тихонько зашел в кубрик и лег на свою кровать. Сердце стучало изо всех сил. Мысли вихрем носились в голове: «Что делать, их много, они старшины, им терять нечего. А я? Моя мечта - быть в авиации, и распрощаться с ней из-за какого-то Федьки… Нет, надо что-то делать… Попросить прощения? Им этого не надо. Не отстанут, из нарядов не выпустят».
Решение пришло само. Не чувствуя своего тела, Семка встал с кровати, надел брюки, ботинки и опять вышел в коридор. Дневальный так же стоял у тумбочки. Семка подошел к нему и попросил позвать старшину роты:
- Пожалуйста, он в курсе.
Немного поколебавшись, дневальный пошел в старшинскую. Постучал в дверь, открыл ее и, не заходя, сказал:
- Товарищ старшина, вас зовут.
- Кто там? – сердито отозвался тот.
Открыв дверь и увидев Семку, старшина оторопел.
- Ты?! Это ты меня поднял?! Ну-ка пойдем, - со злостью сказал он, кивнув на туалет.
Без тени страха Семка пошел за ним. Дойдя почти до середины туалета, он почувствовал, как старшина сзади схватил его за локоть. Водка сделала свое свое дело, лишив зарвавшегося «дедка» здравого смысла. Семка, пять лет занимавшийся в школе самбо, локтем прижал ладонь старшины к своему телу, корпусом сделал резкий поворот и, почувствовав старшину уже на своей спине, бросил его через плечо.
Придавив его коленкой к полу, Семка полушепотом сказал:
- Старшина, я домой не поеду! Поеду в колхоз. А если кто из твоих шестерок тронет меня, я тебя ночью зарежу. Понял? - и, придавив еще сильнее к полу, переспросил, - веришь или нет?
- Верю, - проскулил старшина.
Семка встал:
- Иди, - и первым вышел из туалета.
Немного поворочавшись, Семка крепко уснул. Разбудил его крик дневального:
- Рота! Подъем! Строиться на физзарядку!
окончание главы
|